Три дня миновало с того часа, как возвратился Наследник в столицу и почти все это время провел он безвыходно на борту своего Эамбара, ибо слухи, что ходили по городу слишком раздражали и гневили его.  Все то немногое, что когда-то было дорого Алдариону в Арменелосе, ныне стало лишь источником горестных воспоминаний, что не давали ему покоя.  Тогда повелел он разрушить свой дом,  где когда-то , пусть и недолго, был он счастлив со своею супругой.  По приказу Капитана  был вырублен прилегающий ко дворцу сад, но разочарование, гнев и горечь обиды по-прежнему оставались в его сердце.  Если и ранее был он привязан к Благословенной Эленне менее, нежели прочие ее жители, то теперь остров стал для него чужим и враждебным,  и желание покинуть Нуменор без возврата становилось все сильнее день ото дня. Ничего более не удерживало его на этой негостеприимной земле, и один вид ее навевал тоску и уныние, но не все еще было потеряно. Море по-прежнему влекло Алдариона и неизведанные страны манили его как в юности. И теперь, когда не чувствовал он более никаких обязательств ни перед Эрендис, ни перед родителями, ни перед народом, что с такой непринужденностью обсуждал его горе – руки Кормчего были развязаны.  Отныне остаток собственной жизни мог посвятить он тому делу, к которому всегда лежала его душа, и которое неизменно приносило ему лишь радость.  Только море ныне могло смягчить его гнев и исцелить его раны, а берега Темных Земель сейчас казались ему куда гостеприимнее родного края.
И вот, окончательно утвердившись в решении навсегда распрощаться с Нуменором, направился Анардил к своему отцу, дабы сообщить ему о своих планах. И застав Тар-Менельдура  в тронном зале, обратился к нему с такими речами:

- Сегодня прибыл я сюда, дабы испросить у моего  короля разрешения покинуть эту страну, которая отныне стала для меня чужой, да возможно, получить  благословение своего отца,  ибо едва ли мне суждено свидеться с ним еще раз.  Более же я не прошу ничего, кроме разве что одного корабля для тех, кто пожелает разделить мою судьбу. Я забрал бы с собою и Анкалимэ, но дочь моя еще слишком мала, для того, чтобы переносить тяготы той жизни, которую я избрал для себя, посему я вверяю ее заботам собственной матушки. Надеюсь, ты поспособствуешь осуществлению этого плана и не позволишь Эрендис окончательно загубить дитя из рода Элроса.

Мрачно взирал Алдарион на  правителя Нуменора, и голос его был холоден и почтителен, ибо он считал Тар-Менельдура отчасти виновным во всех своих несчастьях.

Тих и  спокоен был голос Тар-Менельдура , а слова его были мудры и рассудительны, однако Алдарион, охваченный душевным  непокоем,  искал скорее ссоры, нежели примирения.  Посему,  с вызовом взглянув на правителя,   отвечал он:
- Я догадывался, что ты снова  примешь сторону моей высокомерной супруги, ибо с самого начала вы действовали с нею  заодно, намереваясь отвратить меня от того единственного  дела, к которому лежала моя душа.  Вместе вы желали  лишить меня свободы, и  навсегда привязать к этому  острову, дабы  я жил так, как угодно вам, но не мне.  Ты говоришь о тяжести участи Эрендис, но подумал ли ты хоть раз о том,  что пришлось испытать твоему сыну?  Все эти годы в душе моей не было мира, и сердце мое разрывалось всякий раз, когда предстояло выбирать между той,  которую я любил, и морскими просторами.  Сколько незаслуженных упреков  и обвинений довелось мне выслушать, как от моего короля, так и от моей жены…  Однако теперь с меня довольно, поблагодари за это Эрендис, ибо она сама разорвала те цепи, которыми вы намеревались навсегда приковать меня к этой земле. Теперь я свободен от них, и потому отправлюсь  туда, где отнесутся ко мне с должным уважением и не станут оскорблять понапрасну.
Высказав  все то, что так давно копилось в его душе, Капитан отвел взор от Тар- Менельдура  и добавил горестно и мрачно:
- Мой король ошибается, утверждая, что еще не поздно исправить ошибки прошлого, а мой отец никогда не знал своего сына. В том, что случилось мало моей вины, ибо все это время любил я Эрендис, как люблю ее и сейчас, иначе обида и гнев не бушевали бы в моем сердце.  На многое готов был я ради нее, и в ответ желал лишь тепла и понимания. Однако, чем же она отплатила мне? Супруги моих друзей радовались их возвращению и встречали их пирами и торжествами,  а не принимали  словно нежеланных гостей.  Что могу я поделать с  тем,  что жена моя никогда не любила меня, а лишь себя, да этот столь опостылевший мне остров?  Даже собственной дочери не пожалела она, превратив ее в игрушку по своему капризу. Впрочем,  что теперь об этом…  Прошлое отныне лишь память, а  будущее мертво. И если король не желает отпускать своего подданного, то пусть хотя бы отец позволит себе хоть раз проявить понимание и не удерживать более единственного  сына в местах, где  его теперь не ждет  ничего, кроме тягостных воспоминаний.
К концу этих речей голос Алдариона вновь обрел былую холодную вежливость, ибо тверд был Кормчий в своем намерении навсегда покинуть Нуменор, и знал, что  если отец и откажет ему в благословении, то пусть даже против его воли поступит он так, как решил.

Новая волна гнева начала зарождаться в душе Кормчего, как и всякий раз, когда Тар-Менельдур напоминал сыну о его обязательствах, однако маска  холодного безразличия все еще не сходила с лица Алдариона. Всякий раз в такие минуты сожалел Анардил о том, что появился на свет в семье правителя,  ибо мнилось ему, что будь он одним из простых жителей Нуменора,  никто не стал бы препятствовать его стремлению породниться с морем. Но теперь, когда отвернулся он и  от  родины и от жены, что мешало ему отречься и  от своего происхождения?
-  Может быть ты и прав, отец. Но если долг предписывает мне неотлучно находиться на этом острове и потворствовать капризам своенравной женщины, то я снимаю с себя всякие полномочия. Отыщи себе другого Наследника, более покорного и сговорчивого, который  не станет огорчать тебя так, как я. Полагаю, немало найдется тех, кто с радостью отречется от собственной воли,  в надежде однажды получить Скипетр правителя Эленны. Что же до Эрендис, то не в муже нуждается она, но в комнатной собачонке, что с радостью будет исполнять ее нелепые прихоти, развлекать ее в часы досуга и не слишком докучать в остальное время.  И хотя мне право же жаль, что я не гожусь на подобную роль, но придется мне отыскать другое занятие, из числа тех, к которым у меня больше способностей. А теперь мне пора, ибо должен я надлежащим образом приготовиться к отплытию.
Сказав так, собирался он покинуть тронный зал, но, услышав слова Тар-Менельдура,  помедлил и произнес:
- Прости отец, но мой выбор сделан.  Отныне я буду следовать лишь своему пути, и твои запреты не смогут ничего изменить.  Или ты намереваешься силой удерживать меня в этой клетке? Впрочем, если у моего короля есть какое-то поручение для одного из его подданных, то я готов выполнить его, прежде чем навсегда покину эти берега.

Речи отца до глубины души поразили Алдариона. Словно оцепенев,  стоял он перед троном будучи не в силах поверить в услышанное. Направляясь сюда, был готов он встретить недовольство и даже гнев короля, но о том, что Тар-Менельдур  решит отречься от престола,  не возникало у него даже мысли. В страшном  смятении взирал кормчий на того, кого порою считал едва ли не врагом своим и, наконец,  пал перед ним на колени, и, склонив голову, смиренно произнес:
- Отец,  молю, прости мне мою гордыню, что так ничтожна по сравнению с твоею скромностью и великодушием. Все эти годы я ошибался, полагая,  что  ради блага страны ты готов пожертвовать счастьем единственного сына, но сейчас я прозрел и вижу, что это не так.  Я прошу, не  держи на меня зла  за те дерзкие речи, что прозвучали в этих стенах,  ибо лишь слепой гнев послужил им причиною. В этот час раскаиваюсь я за все неучтивые слова, что сорвались с моих уст,  за все те безрассудные деяния, что я успел совершить, и за многие огорчения, что всегда причинял тебе.
В первый раз, осознал Великий Кормчий, сколь несправедлив он был к своему отцу,  который искренне уповал на то, что его нравоучения, запреты и повеления  послужат лишь на благо Наследнику. Но в то же время,  радость проникла в сердце Алдариона, ибо поступки великодушные и благородные никогда не оставляли его безучастным. И рассмеявшись тихо, но почти счастливо, продолжил он свою речь:
- Нет, отец мой, не следует тебе покидать престола, ибо со времен Элроса не видел Нуменор правителя лучше, нежели нынешний.  Ты еще далеко не стар и тебе по-прежнему хватит сил, дабы удержать скипетр, даже если нас ожидают неспокойные времена.  Что же до меня, то как смогу управлять я Эленной, если не сумел навести порядка и в собственном доме?  За свою жизнь я успел стать  прославленным капитаном, но едва ли уже сумею сделаться хорошим королем, ибо я был рожден для того, чтобы править кораблем, но не страною. Умоляю тебя, отец, не отдавай судьбу Нуменора в столь непригодные для этого руки, ибо сын твой,  увы, не тот, кто сумеет подобающим образом распорядиться ею.
Растерянный и растроганный смотрел Алдарион в глаза Тар-Менельдура ,  искренне восхищаясь отцовским  терпением и великодушием.

Поднявшись, Алдарион выслушал отца, и, глядя на него, понял, что решение его твердо, и король действительно вознамерился отречься от скипетра в пользу Наследника. Молча стоял Кормчий, не зная, чем ответить на слова Тар-Менельдура, однако тот и не торопил его, но напротив, предложил завершить  беседу столь важную, дабы со свежими силами продолжить ее на следующий день. Простившись с отцом, Анардил покинул тронный зал, но не вернулся на «Эамбар», а  отправился в свои покои, где так редко бывал в последние годы.
Ночь опустилась на  Арменелос, однако сон так и не пришел к Великому Капитану: горестные мысли о минувшем  сменялись тревогами о неясном будущем. Искреннее раскаяние смешивалось с опасениями о том, что бремя власти окажется для него неподъемным грузом.  До рассвета сомнения терзали душу Кормчего, не давая ему покоя. Наконец,  с трудом дождавшись утра,  вновь явился он к Тар-Менельдуру, и с должным почтением  поприветствовав его, сообщил:
- Много думал я о твоих словах, и о собственной судьбе, что в силу моего происхождения неотделима от судьбы Нуменора. И коль скоро решение твое окончательно, то я покорюсь твоей воле, ежели  ты согласишься помогать мне добрыми советами и наставлениями. Однако, прошу тебя,  не спеши с передачей Скипетра,   ибо  юность моя прошла в морских странствиях,  и немного времени уделял я делам государства. Кроме того, пять лет провел я вдали от Острова, и неведомо мне, что творится здесь ныне. Пусть же король подготовит своего наследника к правлению, прежде, чем отдавать власть в его руки. Я же с сегодняшнего дня готов внимать твоим поучениям, так как в полной мере осознал, сколь неразумно было игнорировать их. Однако не будем ворошить прошлое. Давеча ты желал говорить со мною и вот я здесь,  о чем же ты намеревался побеседовать с вернейшим из своих подданных, государь? Уж ни о том ли послании, что побудило тебя принять решение, понять которое я пока не в силах?

- Я рад, что ты не откажешь мне в помощи и наставлениях, - сказал Алдарион, присаживаясь на указанное отцом место, - ибо лишь благодаря им я возможно и смогу справиться с делами и задачами, которых так долго избегал, предпочитая странствия к дальним берегам.  Как знать, быть может,  у меня еще есть шанс стать достойным правителем, и не заставлять тебя после сокрушаться о принятом тобою решении.
Получив от отца то самое послание, что он собственнолично доставил  из  Темных Земель, Великий Капитан ознакомился с его содержанием и, нахмурившись,  промолвил, глядя в пространство:
- Давно известны были мне тревоги правителя эльдар и его мудрых советников, ибо уже не первый год готовятся они встретить великие армии врагов, что, по словам Мудрых,  должны явиться с Востока. Однако, я и в самом деле полагал, что Гил-Гэлад и его верные подданные ожидают, что выступят против них люди, из числа тех, что слишком долгие годы прожили под Тьмой, и их души навсегда отвратились от Света,  и отныне  исполнены ненависти ко всем, кто несет его в этот мир.  Впрочем у меня были все основания мыслить так, ибо немало подобных людей повстречал я, исследуя берега Средиземья… Но о Древнем Зле, прислужнике Моргота не мог я подумать и  в страшном сне, так как искренне уповал, что и он и все его  порождения давно уже канули в лету.  И все же,  эльфам всегда было известно больше нашего и тяжело усомниться в справедливости и мудрости  слов короля Гил-Гэлада, хоть и страшно поверить в них.  Воистину, недобрые вести  привез я  на сей раз…
Тут Алдарион задумался и умолк, долго длилось его молчание, но наконец, обратился он к Тар-Менельдуру с  такими словами:
- Может быть, ты сочтешь мое решение неразумным, но я не вижу иного выхода, кроме как принять участие в войне эльдар с неведомым злом, что грозит всем Западным землям.  Ибо даже если поначалу Нуменору возможно удастся избежать тех бед, что она принесет, - рано или поздно Тьма доползет и до нас, ибо она известна своей ненасытностью. Долгие годы мы жили мирно и счастливо, но увы, пришла пора снова рисковать жизнями наших воинов и проливать кровь.  То счастье и благополучие, что окружает нас ныне, досталось нам лишь благодаря Валар и эльдар, и мы не можем не помочь вторым исполнить волю первых…  Разве пристало доблестным мужам Эленны коротать время на охотах и турнирах, в час, когда их оружие нужнее в другом месте? Тем паче, я уверен, что чем скорее мы направил наши общие силы на предотвращение той угрозы, что идет с Востока, тем больше у нас шансов справится с нею с меньшими потерями, если конечно на то будет воля Эру.
Твердо и уверенно говорил Алдарион, ибо считал свое решение единственно правильным и слишком сомневался он  в том, что на сей раз у его отца не отыщется многих возражений.

Не первый раз уже в этом зале говорил Менельдур  о том, что благо Эленны превыше всего для государя, и не в первый раз эти речи порождали непокой в сердце его сына. Только на сей раз  подобные слова не вызвали у Великого Капитана ни негодования, ни отторжения. Ибо показалось ему, что он понял, сколь  велика любовь его отца к Дарованной Земле, и сколь  тягостно ему слышать о том, что близится конец благополучия Нуменора. Посему,  Алдарион не бросился в спор, как ему обыкновенно было свойственно, но попытался  поведать Королю о том, что за причины побудили  его принять подобное решение:
- Да,  бурные воды Великого Моря долгие годы служили неприступной преградой для сил Тьмы, и милость Оссэ никогда не оставляла нас.  Что ж, мы можем остаться безучастны к просьбам короля Гил-Гэлада и положиться на милость Оссэ, который всегда оберегал нас. Тогда Зло не сумеет проникнуть на остров, если только не изыщет других, неведомых доселе путей. Но сумеем ли мы простить себя, за то, что не пришли на помощь вернейшим из наших союзников в час, когда тем грозила гибель?
Поднявшись с кресла, Анардил принялся нервно измерять шагами Тронный Зал,  и голос его был взволнован.
- Я видел прекрасные земли эльдар, где меня принимали, как друга. Я видел  бесценные творения их рук, и до меня доносились отголоски их мудрых слов, хотя далеко не все, как оказалось, было мне ясно. Эльфы щедро делились со мной как знаниями, так и драгоценными камнями, и всегда поддерживали во всех моих начинаниях. Как могу я позволить себе отвернуться от них в трудную минуту?  А  люди, состоящие с  нуменорцами в дальнем родстве, но волею судьбы оказавшиеся по ту сторону океана, разве они заслуживают гибели? Особенно ныне, когда они уверовали в то, что мы явились помочь им справиться со всеми невзгодами? Как я могу обмануть и их доверие?
Наконец, несколько успокоившись, Алдарион вернулся на свое место и продолжил речь, голосом куда более спокойным и мягким, в котором слышался оттенок легкой печали.  В этот миг хотелось ему не только убедить короля в собственной правоте, но и развеять его тревоги.
- Напрасно говорим мы сейчас о грядущих сражениях и о жертвах,  на которые возможно придется пойти. Даже если для блага Эленны нам придется расторгнуть старые союзы – час для этого еще не настал. Гил-Гэлад не просит у тебя ни армий, ни кораблей, и  битвы пока еще не кипят на побережьях Средиземья. Да, эльфийский король жаждет видеть в своих краях наших плотников и каменщиков, но не с оружием в руках, а с привычными им инструментами.  И если мы поможем владыке Митлонда  воплотить в жизнь его планы, то, возможно, зло удастся истребить достаточно быстро и безболезненно, и лишь слабые отзвуки той войны, коснутся слуха мирных жителей Нуменора.
С этими словами Великий Капитан умолк, ибо ему нечего было добавить к уже сказанному.

Речи отца удивили Алдариона ибо ранее не задумывался он о том, что воители Эленны могут предпочесть собственную славу, славе Острова, и что благие начинания их могут вылиться в банальную погоню за наживой. Пожав плечами, капитан заметил:
- Отец, неужели ты и вправду полагаешь, что блеск золота и драгоценных камней привлечет наших военачальников, словно ворон, и прельстившись им они позабудут о тех благородных целях, что привели их в Темные Земли? Если так, то верны были твои давнишние слова, о том,  что немногое я знаю о людях, населяющих эту страну. Что же касается Турина, то участь его определило Проклятие, и рука Врага незримо направляла его во всех деяниях. Прочие же из числа наших предков, доблестно сражались со Злом на стороне эдайн, не желая  легкой добычи, и не стремясь увековечить собственные имена. Чем же мы, облагодетельствованные милостью валар, хуже наших отважных прародителей? Долгие годы я провел вместе с верными мне моряками на берегах Средиземья, и не раз доводилось нам браться за оружие, однако не слыхал я, чтобы хоть кто-то из них гордился пролитой кровью. Многим из моих людей довелось добыть немало сокровищ в дальних краях, и все же не думаю, что лишь жажда обогащения заставляла их всякий раз покидать Эленну. Нет, не верю я в то, что Тень способна  завладеть сердцами нуменорцев,, да и не желаю этому верить, ибо даже сама мысль о подобном вызывает у меня отвращение.
И хотя Анардил с присущей ему решимостью, как на словах, так и внутренне отрицал возможность пагубного влияния Темных Земель на собственных соотечественников, все же слова отца заронили искру сомнения в его сердце. Ибо припомнил он, сколь яростно сражались порою его морестранники и сколь высоко ценили они золото и камни, добытые в Средиземье. Однако, отогнав от себя сии малоприятные мысли, продолжил он свою речь:
- Что же до плотников и каменщиков, то отлучка их не будет долгой и тоска по дому не успеет завладеть их душами. Завершив свою работу,  они смогут возвратиться на родину. Трудясь в землях эльдар,  обретут они новые знания и умения, коими потом поделятся с теми, кто никогда не покидал острова. К тому же я  уверен, что эльфы щедро наградят этих людей за их старания. .Да и я не собираюсь заставлять никого покидать Эленну против воли, и без того немало найдется тех, кто сам пожелает побывать на далеких берегах и посмотреть на невиданные доселе страны. Впрочем, полагаю, что не помешает выслушать и мудрейших мужей нашего Острова, когда все они соберутся на Совете. Что же до меня, то я сказал свои слова, однако готов покориться воле Короля, какой бы она не была.
И Великий Капитан умолк, ожидая дальнейших распоряжений Тар-Менельдура