Шорох за дверью давно стал своеобразным выражением просьбы переступить порог.
- Входи, - не отвлекаясь от своего занятия бросил тот, кого квенди назвали Сауроном. Дверь открылась, и в помещение вошел орк, Лударг, командир тех, кого Повелитель Воинов оставил у старой развалины захватить пленника и выпытать у него всё, что тот знал.
-  Ну? - минутное замешательство орка немного раздражало.
- Поймали его, - выдохнул, наконец, Лударг. - Но он молчит.
- Пытали? - перевернув страницу книги, оставленной в Тол Сирионе нолдор,  продолжил майа.
Урук часто закивал. Майрон, наконец, оторвал взгляд от чтения. По морде орка было видно, что он бы не пришел, пока не испробовал всё, что было можно. Остались только варианты со смертельным исходом, но Гортаур ясно дал понять, что Горлим - а именно так звали пленника - должен жить. До поры, до времени.
- Что с ним сейчас?
- Без сознания.
- Как очнется, сообщи ему вот что...
***
Пленный выглядел на удивление целым. Тот факт, что одна рука освежевана можно не брать в расчет. Да и не на руки этого адана смотрел сейчас Жестокий. Глаза. Только в глаза. Хотя Горлим и пытался первое время отводить взгляд, в итоге ответом Майрону послужил мелькнувший в зрачках вызов. Крепкий человек. Но и у самого крепкого есть слабости. У этого, к примеру, такой слабостью была жена.
- Что же, Горлим... - самым что ни на есть спокойным тоном завел разговор Саурон. - Мне сказали, что ты готов сообщить, где скрывается Барахир со своим отрядом, но у тебя есть условия. Я слушаю.
Человек какое-то время молчал. Не иначе размышлял, стоит ли дело того. Но он все же ответил.
- Да. Есть. Эйлинэль... Я хочу, чтобы её отпустили. И меня тоже.
Гортаур вскинул бровь, будто бы удивляясь:
- И только?
Горлим кивнул в ответ. Как все просто, оказывается. Так просто, что майа не сдержал похожей на оскал улыбки и даже засмеялся.
- Хорошо, - сквозь смех молвил наместник Тол-ин-Гаурхот. - Я с удовольствием выплачу столь малую цену за столь великое предательство.
Пленник отступил на шаг. По его лицу было видно, что он колеблется. Упустить момент нельзя. Нельзя и все. Один взгляд - и следующего шага Горлим уже не сделает. Никогда.
- Т-тарн Аэлуин, - запнувшись произнес адан, но продолжил уже более уверенно, - вересковые пустоши на берегах. Они там.
Ответом ему снова послужил смех. Тихий, но полный такого злорадства, что у конвоиров мурашки по спине побежали.
- Такая честность достойна награды, Горлим, - вновь улыбнувшись сказал Майрон, - и мне даже немного жаль, что цена за твою честность действительно слишком мала.
- Ты отпустишь нас?
- С превеликим удовольствием, - кивнул майа. - Но твоя жена уже свободна.
Удивление и непонимание в глазах пленника. Снова зловещий смех, и не остановить его:
- Она давно мертва. Там, у своей жалкой лачуги, ты видел лишь морок.
Непонимание постепенно сменяется ужасом. Что просто не может не развеселить Жестокого еще больше. Видеть, как надежды этих "эрухини" рассыпаются в прах - никогда не будет зрелища более занимательного.
- Но я сдержу слово, - перестав, наконец, смеяться, продолжил Саурон, - и освобожу тебя.
Короткий кивок конвоирам - и пленника уводят прочь. Его убьют, конечно же, а тело бросят в ту же яму, где давно гниет его драгоценная жена. Место, где прячется Барахир со своими подручными Горлим выдал, значит - стал бесполезен. А Гортаур не жаловал бесполезных. Какой из наиболее изощренных способов убийства выберут орки, его уже не беспокоит. Дело не терпит. Чем скорее отряд этого никчемного адана будет найден и вырезан под корень, тем лучше, и отвлекаться на созерцание казни некогда.